9 мая 2015
Сложно себе представить, но в годы Великой Отечественной войны ни один природный заказник не был закрыт или сокращен в площади.
Более того, появились два новых — «Предуралье» и «Кунгурская ледяная пещера». Почему же наши деды и бабушки смогли уберечь уникальные природные комплексы, будучи на волосок от смерти, а мы не можем их сохранить даже в относительно спокойные и мирные времена?
В военные годы все заповедники Советского Союза ни на один день не прекращали своей работы, хотя на фронт уходила большая часть штата. Все заботы о природных заказниках ложились на плечи небольшой группы людей: директора или научного сотрудника и нескольких наблюдателей службы охраны, большинство из которых — жены и дети ушедших в ряды армии сотрудников. На фоне постоянного голода, дефицита элементарных вещей работа была особенно тяжелой. Тем более что с началом войны круг обязанностей штатного сотрудника резко возрос. В заповедниках, которые были под оккупацией или ожидали наступления немцев, людям приходилось рыть окопы, строить дороги, долбить зимой мерзлую землю, уходить в партизанские отряды.
Большую помощь оказали работники заповедников и для поддержания здоровья воевавших солдат. Как известно, цинга была распространенным недугом в армии. Поэтому сотрудники заповедников вели научную работу по изучению возможностей хвои как лекарственного средства. Особенно актуально это было в блокадном Ленинграде. К концу 1941 года было налажено производство хвойных настоев, которые в изобилии содержали витамин С, что позволило избежать эпидемии болезни.
Много сил уходило и на сбор и заготовку на заповедных территориях целебных лекарственных растений, семян хвойных и лиственных деревьев, грибов и ягод для отправки на фронт. Эта работа зачастую поручалась шести-семилетним детям.
Одним из самых тяжелых моментов в военной истории заповедников стал конец 1941 года, когда было выдвинуто предложение провести на территориях заказников порубки леса. Все, безусловно, понимали: лес — важнейший ресурс для армии. Из-за оккупации угольных районов страны, нехватка топлива для промышленности и жилищно-коммунального хозяйства стала ощущаться очень остро. Кроме того, лес шел на производство лыж, ящиков для боеприпасов, черенков для саперных лопат, прикладов винтовок. Да и для создания засек деревья — вещь незаменимая. Оборонительные лесные завалы эффективно препятствовали движению вражеских войск.
Однако даже в таких условиях сотрудники заповедных зон отстояли свое лесное «детище». И хотя порубки для оборонных нужд проводились, но в ограниченных масштабах и лишь по специальным правительственным распоряжениям.
Нельзя не сказать отдельно о Тимирязевском лесопарке. Сегодня там невозможно пройти и пары метров, не наткнувшись на полусгнившие и сломанные деревья. Любители отдохнуть на свежем воздухе с выпивкой и закуской давно и прочно обосновались в лесопарке, оставляя среди вековых сосен кучи мусора и кострища. Парк усеян множеством стихийных троп и следов от машин, хотя въезжать на территорию на личных автомобилях запрещено. Неподалеку появляются новостройки, а поскольку система водоотлива нарушается, деревья подгнивают. Настолько масштабное негативное воздействия губит огромное количество деревьев. Такого повального уничтожения и огромного ущерба лесному фонду не было даже в военное время. В годы Великой Отечественной войны, когда вся территория Тимирязевской академии подвергалась бомбардировке, не погибло практически ни одного дерева. В архивах даже сохранились записи о том, что профессор Тимофеев каждый год вопреки продолжающимся боевым действиям организовывал посадку 15 — 20 тысяч деревьев. А приходилось совсем нелегко. Большая часть сотрудников-мужчин отправилась на фронт, и девушки-студентки вставали из-за парт на замену ушедших солдат. В первые два года войны большая часть академии была эвакуирована в Самарканд. Но даже будучи в эвакуации, тимирязевцы продолжали научную работу: внедряли в Средней Азии культуры, которые раньше возделывались на ныне оккупированных территориях, работали пастухами и хлеборобами, учили новых механизаторов. Под руководством профессора Эйтингена прошло озеленение старого и нового Самарканда. А после войны профессор участвовал в восстановлении лесного хозяйства освобожденной от фашистов Харьковской области.
Всего в зоне боевых действия и оккупации в годы войны оказалось 11 заповедников. Конечно, это нанесло их природному фонду огромный ущерб, оцененный после окончания военных действий в 34 млн рублей. Хотя сотрудники, безусловно, старались максимально снизить ущерб посильными методами. Вопреки лишениям они продолжали научные исследования, наблюдения за поголовьями диких животных, цветением и плодоношением растений, продолжали закладки питомников, посадку и уход за лесом, вели дневниковые записи и даже организовывали экспедиции.
Далеко не всегда, даже в мирные времена, можно встретить столь безграничную любовь и уважение к окружающему нас природном богатству, как у людей, уберегших его в самые непростые времена российской истории.
http://www.ridus.ru
