12 сентября 2016
День первый
Когда развязали глаза, я обнаружил себя посреди болота. Под ногами — полуметровый слой мха, под ним — вонючая коричневатая жижа. Где мы — ни малейшего понятия ни у меня, ни у оператора: глаза нам завязали ещё под Тосно, затем часа полтора везли на машине и минут сорок вели по лесной чаще. В рюкзаках стандартный набор грибника: перочинный ножик, зажигалка, пара бутербродов. Впереди — сутки в чаще леса. Ни спальников, ни палатки. Задача — выжить. Это было самое сложное редакционное задание.
Суть эксперимента Лайфа — повторить «приключения» заблудившегося грибника, который бродил по этому же самому лесу. Спал на земле и в заброшенных деревнях. Питался грибами и кореньями. Через пять дней вышел к людям. И если грибник был человеком опытным — знал, что есть можно и, самое главное, что есть нельзя — то у меня таких навыков не было. Городской житель в бог знает каком поколении, мой опыт общения с живой природой заключался в основном в коротких поездках на дачу в ближайшем Подмосковье. На природе спал два раза в жизни: один раз заснул на пляже, второй раз с друзьями в палатке, опять-таки недалеко от Москвы.
Просмотр фильмов «Выживший» и «В диких условиях» в расчёт не берём. Так что свои шансы я оценивал невысоко — вся надежда была на оператора Сашу Остапенко, который вроде бы ходил когда-то в походы. Забегая вперёд, скажу, что Сашины знания оказались сугубо теоретическими и на практике их применить у нас так и не получилось.
И всё же поначалу будущее мне виделось в светлых тонах. Ощущал себя этаким Робинзоном Крузо петербургского разлива. Мое воображение будоражила лесная романтика: шалаш на опушке, уютный костёр, верный товарищ рядом, «изгиб гитары желтой» и «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
Я с восторгом рассматривал удивительный узор мха на деревьях. Никогда не подозревал, что суровая северная природа способна на такое буйство красок и форм. Оранжевый мох, который, будто моток ниток, свисает с веток ели. Фиолетовый мох на земле. Красный мох на земле. Зелёный мох вообще повсюду. Из-под ног выпархивают птицы, хронометром бьют дятлы. Свежий воздух, в конце концов. Идиллия.
Однако, как известно, розовые очки всегда бьются стеклами внутрь. Первым потрясением стали полчища комаров и ещё каких-то мелких тварей, наподобие клещей, только с крыльями. Через полчаса я уже весь чесался и тихонько матерился под нос после очередного укуса.
У Саши тоже всё шло не гладко. Комарьё его не смущало, а вот ноги он промочил уже через через несколько минут нахождения в лесу — соскользнул с бревна, когда переходили небольшой ручей. На ногах у него были лёгкие трекинговые ботинки, которые моментально промокли насквозь и больше не высыхали вплоть до возвращения в редакцию.
Мы все углублялись в чащу леса. Места гиблые: настоящий бурелом, кругом сплошные болота и сырой, непроходимый осенний лес. Шли куда глаза глядят. Каждый наш шаг сопровождал характерный звук: хлюп-хлюп-хлюп. Топь стала нашим спутником на всё время путешествия. В планах было найти место для ночлега. Но первый же просвет среди деревьев, который мы поначалу приняли за поляну, на деле оказался тем же болотом, только куда глубже. Вода теперь стояла по щиколотку. Ноги будто налились свинцом, рюкзак ощутимо оттягивает плечи. Каждый шаг даётся с большим трудом.
Несколько раз выходили на заброшенные лесные дороги. Зарастают они, видимо, ещё со времен войны. Возникают из ниоткуда и ведут в никуда. Пытались сориентироваться по солнцу — не получилось: небо затянуто непроглядной серой пеленой. Лес больше не кажется столь прекрасным, а наш эксперимент — хорошей идеей.
Ночь
Смеркается. Зарядил мелкий дождь. Лёгкая брезентовая куртка моментально промокла. Пробираемся через заросли кустарника, забираюсь на бревно, чтобы посмотреть, что впереди. Поскользнулся, упал прямиком в самую топь. Настроение испортилось окончательно, а вещи промокли насквозь.
Место для ночевки до наступления полной темноты найти так и не удалось. Подсвечивая себе путь фонариками телефонов, мы пытались выбраться уже хоть куда-нибудь. В голову лезут мысли о потустороннем. Некстати вспомнил о «Ведьме из Блэр». Стало жутко. Помню, сказал тогда: «А ведь в русской версии ведьму из Блэр звали бы Баба-яга. Баба-яга из Тосно».
С горем пополам нашли, где переночевать. Место не ахти: под ногами всё так же хлюпает, но всё же лучше, чем топь по колено. Чтобы развести огонь, пришлось выложить небольшую площадку из брёвен — иначе не получилось бы. Долгие поиски сухой древесины. На удивление, костер разожгли с первой попытки, собрали худенький шалаш.
Даже дождь перестал накрапывать. Съели бутерброды — кажется, самые вкусные в жизни. Спать лёг прямиком на землю — сил искать еловые ветки для ночлега уже не оставалось. Настроение снова стало улучшаться. Ненадолго.
Короткий беспокойный сон прерывает жуткий холод. Промокшая насквозь одежда уже не греет, а наоборот — от неё становится только холоднее. Отяжелев от влаги, она неприятно обтягивает тело. От костра остались несколько угольков, сухая древесина закончилась. В панике разобрали на дрова шалаш. Чтобы согреться, пришлось бегать по небольшой полянке. Рассвет встретил нас густым туманом. Голодно и холодно, но надо идти дальше.
День второй
Болота всё не кончаются. Попытались выбрать себе какое-то одно направление движения, но всё без толку. Дорогу постоянно преграждают топкие ручьи, глубокие канавы и совсем уж непроходимая трясина. Постоянно сбиваемся и, кажется, ходим по кругу. Плюнув на условия эксперимента, пытаюсь смухлевать и включить GPS на айфоне — безуспешно, связи нет. Зато работает приложение с компасом. Решили двигаться на север.
— А мы идём на север, а мы идём на север! — пытается пошутить Саша. Цитата вызывает у меня приступ истерического смеха.
Спустя несколько километров пути почти по колено в воде путь нам преграждает непроходимый ручей. Нахожусь на грани истерики. Куда ни посмотришь — везде вода. Даже не присесть. Стало ясно, что двигаться на север было решением, мягко говоря, неудачным. Сворачиваем налево, к западу. Топь потихоньку идёт на убыль. Теперь она всего лишь по щиколотку. Нашли бревно, отдохнули на нём. Надо идти вперёд.
Постоянный голод. По пути встречаются грибы, многие даже знакомы. В памяти непонятно откуда всплывают названия: сыроежка, подосиновик, лисичка… Впрочем, собирать всё это лесное богатство сил уже нет. Да и смысла тоже: всё равно развести костер, чтобы приготовить подножный корм, негде.
Настроение — хуже не придумаешь. Все эти болотные приключения мне уже порядком надоели. Хочется элементарных удобств, к которым так привык городской житель: тепла, еды, мягкой кровати. Но у нас не было даже телефонной связи.
Счет перейдённым ручьям и канавам уже давно потерян. Питьевая вода закончилась ещё утром. Время неестественно растягивается. За один час пути устаёшь так, будто идёшь часа три. Безысходность. В существование какой-нибудь дороги или прочих признаков цивилизации как таковых нам верилось уже с больших трудом. Казалось, весь мир состоит только из бесконечных болот, трясин и комарья. И ещё в нем были мы — два маленьких человечка, по глупости бросивших вызов природе. Уже не было даже усталости — механически передвигая ногами, мы молча шли вперед.
Когда впереди замаячил очередной просвет, он поначалу не вызвал никаких эмоций. Мы были полностью уверены, что нас ожидает очередная трясина и волновала лишь её глубина. Однако просвет оказался грунтовой дорогой. Настоящей, не заброшенной. Мусор на её обочине выглядел как украшение — неопровержимое доказательство существования жизни. Доказательство нашего спасения.
За неполные сутки в лесу так сильно начинаешь ценить самые простые вещи. Да и ценности меняются местами. Понимаешь, что настоящее богатство — это тёплые сухие носки и запас питьевой воды. А вот заботливо завернутые в полиэтилен купюры — всего лишь бумага. Можно костер с её помощью развести, конечно, но береста подойдёт больше — горит лучше.
Антон Старков
