Весёлые летние рассказы
После дождя в самый раз было идти за грибами. Увидев, как я натягиваю сапоги, маленький сын запросился со мной. Смотрел умоляюще. Отыскал свою крохотную корзинку, положил на дно любимый ножичек (который я ему подарил).
 |
Идти было далеко, на болото. Но я подмигнул и сказал:
— Айда.
Дорогой я своего мальчика тестировал:
— Как думаешь, почему тебе не отказал? Идешь ты медленно. Еле-еле. Один я б давно был на болоте.
Он отвечал:
— Я загадал: найду самый главный гриб. Под которым живут гномы. Рвать не стану. Только погляжу. Если увижу гномов, поглажу их пальцем.
— Басни, — усмехался я. — Не бывает волшебных грибов. И гномов не бывает. Не из-за гномов я тебя взял и не потому, что ты канючил. А потому что всегда, во всех случаях надо проявлять отзывчивость.
Дорога вилась между елей и берез. Кое-где она раскисла после ливней. Попадались лужи, которые приходилось огибать. Нас обгоняли те, кто ехал на велосипедах. Эти шпарили прямо по грязи.
— Они, конечно, успеют раньше нас. И все соберут, — говорил я. — Но я все равно не жалею, что взял тебя. Отзывчивость важней практической пользы. Мог запросто тебе отказать. И по-своему был бы прав. Но откажи я тебе — что бы ты почувствовал? Обиду, верно? А нельзя обижать. Надо быть чутким. И без того слишком много черствости и неуважения вокруг. Молодежь перестала уступать места старичкам. Продавцы грубят покупателям…
Сын кивал, но думал, кажется, о чем-то своем.
Едва мы отклонились от дороги и ступили на чавкающую болотистую почву, к нам устремился мужчина в телогрейке и старой кепке.
— Велика моего не видели? К осине прислонил, пошел вглубь, возвращаюсь, его нет.
— Может, перепутали? Не здесь оставили? — спросил рассудительный ребенок.
— Места тутошние я знаю. Вдоль и поперек исходил. К тому же отметину сделал — ветку на кустике сломал… Куст — вот он! Значит, увел кто-то! — с горечью воскликнул мужчина.
— А какая марка вашего велосипеда? — поинтересовался я.
— Какая там марка… Старый, еще советских времен…
Сын произнес ободряюще:
— Нечего старье жалеть.
Я укоризненно на него взглянул и продолжил в прежнем сердечном тоне:
— Нет сомнения, он вам был дорог. Небось все спицы целы? И обода не погнуты? У хорошего хозяина техника служит долго. Вы, наверно, к нему привыкли? Столько километров на нем отмахали…
На глазах мужчины навернулись слезы:
— То-то и оно. Колесил… За милую душу…
Я сказал:
— У людей совсем совести не осталось… Оборзели. Последнее забирают. Пенсия у вас, наверно, небольшая?
Мужчина обиделся:
— Почему пенсия? Я еще не старый.
— Значит, выглядите так. Осунулись от переживания. Зарплата, конечно, невелика? А теперь придется раскошелиться… Без велика в сельских условиях не жизнь.
Мужчина гмыкнул и проглотил комок.
— Всю жизнь я вкалывал, — рассупонился он. — Чужого не брал. Почему должен покупать, если он у меня был…
— Был да сплыл, — пошутил я. И вновь перешел на серьез. — Слов нет, неприятно: могли еще лет пять на нем преспокойно ездить… И вообще: сюда приехали по-королевски, а обратно придется на своих двоих шкандыбать…
Кажется, он заплакал. А мы с сыном двинулись дальше.
Мальчик то и дело оглядывался на бедолагу и говорил:
— Как ему помочь?
Я отвечал:
— Мы и без того сделали очень много. Запросто могли бездушно пройти мимо. Но это было бы негуманно. Не по-человечески. Стыдно — покидать человека в несчастье. Вот мы и выразили солидарность. Будь этот мужик пенсионер, может, мы даже порыскали бы с ним по лесу. Или уступили место… В метро. Но это — в городских условиях… Кроме того, он веточку надломил. А ломать ветки нехорошо — это каждый знает…
Меж кочек посверкивали красные шляпки подосиновиков. В траве золотыми слитками горели раструбы крупных лисичек. Наперегонки — кто успеет раньше — мы подрезали грибные ножки.
— Волшебного гриба пока нет, — горевал сын.
— И не будет, — вразумлял его я. — Пора перестать верить в сказки.
Поблизости от коричневой болотной воды громко причитала старушка. Перед ней во мху валялось пластмассовое ведерко, из него выкатилась и рассыпалась черника. То ли ведерко само опрокинулось, то ли бабушка его уронила…
— Какая досада, — сказал я. — Труд насмарку…
Бабушка заохала пуще прежнего. Я продолжал:
— Ягоды спелые, крупные… Вы, должно быть, корячились с самого утра… Затемно встали…
Она закряхтела и стала растирать поясницу.
— Нелегко в вашем возрасте… И ведь набрали полнехонько… Пошкрябали бы теперь, не торопясь, домой. Мужу радость… Внучатам польза. Или на рынке могли бы продать, большие деньги выручить… Нет, принимайся горбатиться сначала…
Бабушка и верно нагнулась и попыталась подобрать ягоды. Но они не хотели держаться в ее непослушных пальцах. Она сказала:
— Может, ваш малец мне подсобит?
Я ответил:
— У вас самой, что ли, нет внучат? Жаль. В город родители увезли? Дети, бывает, вырастают грубыми и неблагодарными. И внукам это передается. А муж чего с вами не пошел? Он сейчас не чай, а водку хлещет? Да, такие нынче времена… С какой стати, родная, твои родственники будут прохлаждаться, а мой мальчик на тебя вкалывать? — И присовокупил: — Если б мы повстречались в метро, нет сомнений, уважая возраст, я уступил бы тебе место…
На солнечной полянке полукругом стояла семья крепких боровиков. Сын счастливо захохотал:
— Вот он, главный гриб! Те, что поменьше, — притворившиеся гномы.
Я спросил:
— Кто срежет: ты или я?
Ребенок умоляюще сложил ладошки:
— Не надо, они потом оживут…
— Как же… Оживут… Жди… — я улыбнулся его фантазиям.
Павшая дружина боровиков перекочевала в мою корзину.
Кусались комары. Донимали лосиные мухи. Мальчик запросился домой. Всю дорогу он угрюмо молчал. Я пробовал его развеселить:
— Дядька этот, с велосипедом, наверно, до сих пор кукует, ищет. А у старухи вся черника прокисла в болоте…
Сын сказал:
— Жаль, у меня ножичка нет.
— Где же он? Потерял? — огорчился я.
— Нет, выбросил…
Некоторое время мы шли молча. Я все же счел нужным расставить точки над «i».
— Ты из вредности так сказал. Что выбросил любимый, подаренный мною нож. Ты его потерял. Элементарно посеял. Искать смысла не имеет. Все равно как иголку в стоге сена… Уж если дядька не смог найти свой драндулет…
Сын не смотрел в мою сторону. Я говорил:
— Я бы мог тебя отругать за потерю. Но это было бы невеликодушно. Непедагогично. А надо всегда быть великодушным. И справедливым. Итог дня: получилась хорошая прогулка. Великолепная прогулка. Я не жалею, что взял тебя с собой. Хоть ты и тормозил движение. И потерял нож. Теперь навсегда запомнится: хорошая прогулка закончилась досадным эпизодом — потерей ножичка. Но забудем про нож. Будто ты и не думал его терять. Очень хороший был ножичек. Дивный. Мой подарок. Если бы не ножичек, вообще не о чем было бы жалеть.
Подошли к дому, и тут сын впервые за весь долгий обратный путь взглянул мне в глаза.
— Я очень тебе сочувствую, — прошептал он.
— В связи с чем? — удивился я.
Видно было, он колеблется: говорить или нет?
— По какому поводу сочувствуешь? — настаивал я.
Он сказал, вновь отвернувшись:
— Люди должны проявлять солидарность, демонстрировать сочувствие…
— Ну?
— Скорей бы ты уже состарился, — сказал он. — Чтоб я мог уступить тебе место в метро.
Андрей Яхонтов
Московский Комсомолец № 26012 от 11 августа 2012 г.
