18 мая 2018
Среди моих друзей-приятелей немало заядлых грибников. Каждые выходные они, по рассказам, собирают не менее двух-трёх кузовов отборнейших красноголовиков, груздей или боровиков. Попробовал и я как-то сходить в лес по грибы, да вернулся с пустым кузовом. А дело было так
История о том, как я дары леса собирал
Походный суп
Когда в середине семидесятых я приехал на работу в наш городок, первое, что бросилось мне в глаза, — рынок близ привокзальной площади. Товар на прилавках удивлял и обескураживал: шерстяные носки, литровые банки с ягодами и… грибы. Последние были в самом разном виде и ассортименте: солёные, сушёные и маринованные; подберёзовики, подосиновики и какие-то сушёные чёрные, почему-то называемые белыми.
Для меня, избороздившего в походах сотни километров, понятие «грибы» — это то, что росло вокруг туристического бивака, чаще всего «некие поганки». Они частенько разнообразили наше меню. Мало кто из нас задумывался о последствиях, но грибной суп с тушёнкой мы уплетали на раз. А уж если кто в ночь или поутру маялся… так это уже было личное. По совету бывалых туристов в поход мы всегда брали спирт. Пусть меня простят медики, но лекарством тому, кого «пронесёт», была столовая ложка этой жидкости.
Побродив по рынку, я вышел к остановке, и автобус увёз меня в мою трудовую жизнь.
Новый друг
Прошло какое-то время. Мы с женой и маленьким сыном часто выезжали на турслёты на Лаю. На одном из выездов я познакомился со Стасом. Интересный парень, несколько старше меня, он увлекал разговорами о красоте местной природы. Мы сдружились, и однажды Стас предложил съездить за грибами.
Собираясь, я экипировал себя по полной: компас, топор, спички, ещё что-то… и фляжка со спиртом, треть литра в неё вмещалась. Такие фляжки изготовлялись на заводе и имели большой спрос.
Жена, наблюдавшая за моими сборами, высказала было желание принять участие в экспедиции, но я быстро пресёк её намерения фразой приятеля: «Не место бабе в лесу». Для меня мой друг был авторитетом.
И вот мы на том самом вокзале. Дежурка, облепленная ягодниками и грибниками, под перестук колёс уносила нас в глубь архангельской тайги. Где-то там, по рассказам Стаса, были грибные места.
Тут нужно пояснить, что сбор грибов и ягод не всегда предполагал в итоге полные кузова и корзины. Нет. Такие вылазки нередко были некоторой отдушиной для определённой части мужского населения, уставшего от жён, тёщ и… и… ох, от чего только не отдыхают наши мужики!
Так вот, едем мы. А ещё до отправления поезда Стас провёл со мной серьёзный инструктаж: чтобы не заблудиться в наших северных лесах, нельзя ходить поодиночке. Обязательно вдвоём или втроём. А вообще новичкам лучше за кого-то «уцепиться».
Похлопав меня по плечу, Стас добавил:
— Ну, со мной не пропадёшь.
И вот надо такому случиться, что на одной из станций я замешкался в вагонной толчее и потерял приятеля из вида. А когда поезд тронулся, в окно я увидал на насыпи Стаса, отчаянно махавшего мне руками. Эх, Стас, Стас!..
Советы не помогли
И что мне было делать? Не прыгать же. Помня наставления друга, я решил на свой страх и риск пойти за грибами самостоятельно.
На следующей станции я вышел из вагона и побрёл за толпой. Инструктаж Стаса не прошёл даром: я помнил, что опытный грибник не бывает в новой одежде, он нетороплив, немногословен и немножко под хмельком.
Через несколько минут народ растёкся по невидимым тропкам. Я остался один в чаще леса. Оглядевшись по сторонам, вспомнил про компас. А что толку — я даже не запомнил, откуда шёл. За последние полчаса я пристраивался то к одной группе, то к другой, но, чувствуя косые взгляды, отставал и терялся за кустами и деревьями.
И вдруг сквозь листву я увидел двух мужичков. Один из них, явно опытный грибник, коренастый, в потёртой штормовке, неторопливо брёл, забирая то вправо, то влево. Другой, долговязый, в дождевике, семенил следом.
Когда они поравнялись со мной, я спросил:
— Мужики, вы за грибами? Можно я с вами?
Коренастый, оглядев меня снизу доверху, ответил вопросом на вопрос:
— Выпить есть?
Не дожидаясь ответа, протянул мне руку, представился:
— Михалыч, — и кивнул: мол, пошли.
Я пробормотал что-то вроде:
— А меня Серёга, ну… Петрович.
Не думаю, что он услышал меня, поскольку следующие полчаса наша компания молча прочёсывала лес по траектории, понятной лишь Михалычу.
Вскоре я понял, что увязался не за теми. Траектория нашего пути определялась исключительно вестибулярными особенностями Михалыча. Однако перспектива остаться одному в лесу меня не устраивала, и я тупо брёл за попутчиками.
Наконец Михалыч остановился, поставил кузов на землю, сел на него и, глянув на меня, пробурчал:
— Давай!
— Чего? — не понял я.
— Выпить, — буркнул Михалыч и протянул руку.
До сих пор не могу понять, как это получилось, но Михалыч в два глотка опустошил флягу, сполз на землю, пристроил под голову какую-то корягу и захрапел. Попытки разбудить его ни к чему не привели.
Я покрутил в руках
пустую флягу и впервые за всё время обратился к долговязому:
— Что делать-то будем? У тебя есть чего-нибудь?
Тот, посмотрев на спящего Михалыча, ответил, что его бутылку «этот сусанин» прикончил ещё на станции, когда он, долговязый, попросил показать грибные места.
Мысль бросить к чёрту этого пьянчугу, конечно, пришла в голову, но куда идти? Тем более что долговязый, как и я, впервые в таком лесу.
Нам оставалось ждать пробуждения Михалыча и удовольствоваться сбором грибов в окрестностях полянки. Уходить далеко от спящего Михалыча не хотелось не только по этическим причинам. Как-никак лес оказался действительно дремучим. Я бродил вокруг полянки, и через какие-то часа три мой кузов был почти полный. Я собирал всё, что было со шляпкой.
Михалыча мы растолкали только под вечер. Заглянув в мой кузов, он хмыкнул, высыпал грибы на землю и пнул их ногой.
— Ты чё, сдурел? — заорал я. — Мало того, что мой спирт выхлебал, так ещё весь мой «улов» раскидал.
— Поганки, — буркнул Михалыч. — Такие есть можно только один раз.
К дежурке мы успели только-только. Михалыч растворился в толпе. Мы с долговязым втиснулись в вагон. Сквозь дремоту и вагонное покачивание до меня доносились смех, анекдоты и байки удачливых грибников.
Только один раз
Уже в городе, пробираясь сквозь привокзальный рынок, я остановился возле прилавка с кучками грибов, внимательно их разглядывая. Да, Михалыч был прав: у меня были одни поганки.
Возвращаться домой с пустыми руками было стыдно.
— Почём грибы? — хриплым голосом спросил я у бабули.
Дома, за ужином, уплетая картошку с грибами, я рассказывал жене о грибных местах, о том, где и как нужно собирать красноголовики, и о том, что мухоморы тоже можно употреблять в пищу.
И, копируя интонацию Михалыча, добавлял:
— Но только один раз.
Со Стасом мы до сих пор в приятельских отношениях, но по грибы никогда вместе больше не ходили. Я как-то не прикипел к сбору грибов.
Причиной были то ли мой неудачный первый опыт, то ли откровения Стасовой жены, поведанные мне однажды:
— Заявляется мой под утро с двумя кузовами грибов, падает на кровать и мгновенно засыпает. А я, как дура, чищу эти грибы, замачиваю, варю, потом бужу его. Мы идём на работу — а мне спать хочется больше, чем жить…
Сергей БУЛАТОВ
