Знаменитый Мухомор из «Улицы разбитых фонарей» в эфире радио «Комсомольская правда» рассказал о жизни после легендарного сериала, о детях, и почему он так боится свободного времени.

ОТКУДА ВЗЯЛСЯ МУХОМОР

— Так получилось, что народ помнит Мухомора…

— Да, так получилось. Это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Мы начали снимать этот сериал в 95 году. На экраны он вышел в 97-м. Так что в прошлом году мы отметили двадцатилетие. Ну что же делать – так помнят. Как Александр Сергеевич Демьяненко – Шурик, Вячеслав Васильевич Тихонов – Штирлиц.

— Немного таких актеров, образ которых впечатлил зрителей и преследует всю жизнь.

— Поначалу это было обидно. Но сейчас я понимаю, что оказался в хорошей компании.

— Почему Мухомор? Откуда взялась эта кличка?

— Я пытался это выяснить у Андрея Кивинова, нашего автора. Он, кстати, настоящий сотрудник милиции. Мухомор — это было прозвище одного из сотрудников.

— Вы говорили, ваш отец служил в милиции, поэтому подполковник Петренко получился таким убедительным. А сейчас кого бы хотелось сыграть?

— Кроме кино, я около сорока лет работал в театре. Раньше говорили: «я хочу сыграть нашего современника». Или мечта каждого советского актера – сыграть Гамлета. А я никого не хочу сыграть. Наигрался уже. И не то, чтобы я прям все переиграл. Просто эксперименты… надрываться, что-то изобретать – все уже было. И потом, нужен режиссер, с которым мы бы пошли в этот бой, который бы вдохновил новой задачей, мне интересной. А это нечасто встречается.

— Кто из современных режиссеров может потащить вас за собой?

— Я уже давно не работаю в театре. Сейчас уже такие старики все… Чтобы сказать, кто именно, я должен пообщаться, поработать.

ФОРМЫ НЕТ, А ШАШКА ЕСТЬ

— Вы — казак. Как так получилось?

— Меня пригласили как актера на казачий сход. А потом выяснилось, что мой дед, Павел Романов, из казаков. У меня есть фотографии, он в казачьей форме, с усами, саблей. Красивый очень. Я это нашему атаману Василию Дарневу рассказал. Он и говорит: «давайте к нам». И прямо на сходе меня приняли в казаки. И мало того, у меня звание полковника.

— А шашка у вас есть?

— Шашка есть. Но она давно есть. Мундира нет, формы нет. А вот шашка есть.

— Вы поддерживаете отношения с вашими «бывшими подчиненными»? Половцев, Нилов, Селин…

— Да. Буквально накануне я звонил Леше Нилову, поблагодарил его за работу в сериале, который сейчас идет. Он при своем имидже – лысый и с бородой. Очень красивый, мощный. На уровне своего возраста очень хорошо работает. С Настей Мельниковой виделись неделю назад. Она наша крестная мама. Как мы говорим: «мать моего ребенка». Я ее очень люблю и уважаю. У нее много депутатской работы, но она все равно выходит на сцену, молодец.

РЕЖИССЕР РАСТЕТ В СОСЕДНЕЙ КОМНАТЕ

— А кто главная женщина в вашей жизни?

— Моя дочь, естественно. Мы с ней остались вдвоем (супруга актера, Ирина Кузнецова, ушла из жизни в 2013 году. – прим. ред.). Дочь зовут Саша. У меня еще есть старшая дочь Наташа, но у нее уже своя взрослая жизнь. А Саше в этом году будет 22 года. Она учится в КИТе на режиссера игрового кино. И у папы теперь есть надежда сниматься чаще (смеется). Она с трех лет со мной в экспедициях. Мне нравится ее настойчивость, подход, она много работает. И очень многое понимает. Даже то, что не понимаю я.

— То есть вы растите будущего режиссера в своем доме?

— Да. В соседней комнате.

— Не боитесь, что у Саши тоже начнется своя взрослая жизнь?

— Я очень этого боюсь. Сейчас мы с ней вдвоем, и больше нам никого не надо. У меня нет помыслов изменить что-то в моей личной жизни. Но меня тревожит то, что она занимается только наукой и учебой, и что вовремя приходит домой и не гуляет до зари.

— Это, с одной стороны, отцовская гордость, но с другой стороны…

— С другой стороны я вижу, какие у нас замечательные отношения. И не то чтобы я противлюсь, но она любит только меня. Для меня нет лучше, выше награды и признания, когда моя дочь говорит: «Папа, я тобой горжусь». Когда это случается, у меня слезы на глазах. Значит, я что-то хорошо сделал, преодолел. Когда ей было два года, не было телефонов, чтобы делать фотографии. И я каждый день ее снимал на фотоаппарат. Личико меняется, реакции другие. И за этим наблюдать бесконечно. Это счастье. У нас она родилась, когда мне было 50, Ирочке 40. Мы с ней уже не сюсюкались. Мы с ней разговаривали, не то что как сам взрослый, а как с понимающим ребенком. И это хорошо.

«БОЮСЬ СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ»

— Что вы делаете в свободное время?

— Я страшно боюсь этого свободного времени. Позавчера приехал из Москвы. До этого мы были на фестивале на Сахалине. Кстати, наш сериал «Оптимисты» получил гран-при. Потом поехал в город Ржев, там были съемки. Два дня назад я был в Москве, и с ужасом думал: вот сейчас «Сапсан» меня довезет до дома. И завтра уже не нужно бежать на вокзал и ехать. Это ощущение актерское — не дай бог, когда ждешь звонка: «Не хотите ли посниматься в кино». Слава богу, со мной этого не случается. Сегодня здесь я у вас, вечером мы с Сашей идем в театр. Завтра я встречаюсь с журналисткой, поговорим о фильме «Брат». Каждый день какое-то движение. Работа и перспективы есть, есть спектакли. Я еще играющий артист.

— И как вы отдыхаете?

— В поезде, в самолете отдыхаю.

КРЕСТЬЯНСКИЙ РЕБЕНОК

— А чем занимаетесь, когда выдается выходной? Дача? Охота, рыбалка?

— Дачи нет. Охоты нет. Хотя в прошлом году меня ребята приглашали. Я даже ружье нес. Рыбалка – пожалуйста, сколько угодно. Но знаете, рыбалка связана с ящиком водки. Удочки, спиннинги и обязательно ящик водки. Вынимаются удочки, снасти, выгружается ящик. И возражать тут бесполезно. Потому что мужики отрываются. Они должны за день-два восполнить то, чего они лишены, по полгода сидя дома. И я неудачливый рыбак. Я всех предупреждаю, что рыбу мы сегодня не поймаем. А вообще приглашают, езжу с удовольствием, когда есть возможность. Грибы обязательно. Если я не пошел осенью за грибами со своим товарищем, то все пропало.

— Куда ходите?

— К Выборгу. Когда с пустой корзинкой возвращаешься, на нашей трассе, на Скандинавии, тетеньки продают полные корзины грибов. Останавливаешься, чтобы с пустой корзиной не возвращаться. И спрашиваешь у этой же тетеньки: а где это такие грибы. Она говорит: вот там – и машет рукой в лес. Места надо знать. Но и просто пошуршать листвой – это тоже замечательно. Я же деревенский, крестьянский ребенок. Мои папа с мамой родились в Сибири, в деревне. И каждое лето мы проводили в деревне. Помню, школьниками мы бегали с утра в бор, брали только грузди. Мокрые, бархатные внизу. Набирали этих груздей, прибегали домой. У тети Зины было готово тесто. Она резала эти грибы и делала пирожки. Вот это ощущение!

— Бабушки, которые торгуют грибами на обочине, вас узнают?

— Нет. Узнавание – это очень интересная штука. В деревнях, в провинции узнают, но не подходят и не кидаются в объятия. Не бьют по плечу и не кричат: эй, Мухомор. Просто спрашивают: это вы или не вы.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

— Лет пять назад я участвовал в съемках сериала, который назывался «Черкизон». Мы снимались на бывшем ЗИЛе. Текст на сегодня нам вручали утром. Дальнейший сценарий писался на основе снятого материала. Сегодня снимали, вечером просматривали, а ночью продолжали писать биографии и судьбы героев. Я думаю: «Кузнецов, тебя это возмущает. Всех остальных тоже. Но тут же другие мысли — сейчас дашь слабину, скажешь, что это тебя не устраивает – и тебе ответят: отдыхайте. И больше не позовут».

https://www.spb.kp.ru/daily/26812.4/3848152/