19 января 2025

Михаил Исаковский. Каким он был

19 января исполняется 125 лет со дня рождения Михаила Васильевича Исаковского. Журналист «Рабочего пути» встретилась с внучкой поэта Татьяной Шапериной, чтобы расспросить ее, каким в жизни был создатель легендарной песни «Катюша».

— Татьяна Никандровна, меня всегда интересовал вопрос: каково это — быть родственником известного человека? Понятно, что это повод для гордости, но это же большая ответственность!

— Конечно. Все в нашей семье были скромными людьми. Моя мама — особенно. Поначалу она носила фамилию Исаковская. Ее узнавали, буквально останавливали на улице… Ее это сильно смущало, и она поменяла фамилию. 
В детстве мама нам с сестрой Наташей говорила о том, что у нас есть дедушка, знаменитый поэт. Он жил в Москве, но всегда помогал нам — на праздники присылал посылки с игрушками. В школе я как-то сказала о том, что мой дедушка написал много известных песен, но этим особенно никто не заинтересовался. 
Помню, как первый раз меня отвезли в Москву — после окончания первого класса. Дедушка тогда жил на улице Горького. И вот однажды я вошла в лифт, а там стоял мужчина с очень знакомым лицом. Я потом у дедушки спросила: «Мне показалось, что я ехала в лифте с Маресьевым. Такое может быть?» «Да, — ответил дедушка. — Он здесь живет, в нашем подъезде!»
Меня такая гордость распирала! Я ведь узнала его, потому что мы читали книгу, на которой был изображен его портрет. Безусловно, он был героем!
На одном из первых занятий в сентябре нас, второклассников, стали спрашивать, как мы провели лето. Я начала рассказывать. Мол, так и так, мы были у дедушки. Все уже знали, кто мой дедушка, слушали равнодушно. А потом я сказала: «Вы знаете, дедушка живет в одном подъезде с Алексеем Маресьевым!» И все остолбенели. А потом обступили меня и начали расспрашивать: «Что он тебе говорил? Какой он в жизни?» Вот Маресьев заинтересовал моих одноклассников. Больше, чем знаменитый поэт… 

— А каким он был, ваш дедушка?

— Мама всегда предупреждала нас, что дедушка очень занят, много работает. Просила не шуметь и не приставать с расспросами. Когда мы приехали в первый раз, мне было 8 лет. Я немного опасалась: как же он нас встретит? Мы ведь от работы его отрываем… Помню, как увидела его впервые: высокий мужчина, на лице необычные очки, за толстыми линзами которых не видно глаз… Он на нас с Наташей глянул, а у меня сердце в пятки ушло: вдруг заругается? Мама говорит: «Чего вы? Обнимите деда!» Мы подбежали, поцеловали его в обе щеки. А он спрашивает: «Вот эта маленькая — Таня?» «Да», — ответила я ему робко. Потом я поняла, что бояться нечего: он нас очень любил, играл с нами, позволял бегать и шуметь. С ним мы проводили большую часть времени на даче. Помню, как-то играем, кричим… Мама говорит: «Тихо! Дедушка работает!» Он вышел из кабинета и спрашивает: «Почему у нас так тихо?» — «Они не должны тебе мешать! Я их остановила!» — «Напрасно… Пускай играют, это же дети!» 
Вот так разрядилась обстановка. 
Мне кажется, все базовые основы в жизни я получила от дедушки. Он учил нас любить природу, слушать птиц. Однажды вышли на улицу, а он спрашивает: «Вы слышали, как соловей заливается?» А я никогда на это не обращала внимания… 
У него была овчарка Руслан, которую он обожал. На даче жила семья ежиков, и дедушка их подкармливал: ставил мисочку с молоком. Потом ежики пропали, и Михаил Васильевич переживал: куда они исчезли? А через некоторое время мы нашли их с маленькими ежатами. Кричали: «Ежики вернулись!» 
И он так рад был… Лес дедушка знал как свои пять пальцев. Научил нас искать грибы, понимать, какие из них съедобные. Конечно, он плохо видел: очки в 26 диоптрий, сами понимаете… Но опят он находил по запаху и никогда не ошибался. 

— Как он работал с таким плохим зрением? 

— Чтению и письму его научил отец. По просьбе односельчан он писал письма солдатам в Первую мировую войну. То есть пошел в сельскую школу уже будучи грамотным. И вот там, в школе, он узнал о том, что у него плохое зрение: сел за парту и просто ничего не увидел из написанного на доске. Учительница посадила его на первую парту и стала внимательно наблюдать за ним. А ведь она могла не уделить этому внимание и сказать: «Ты не можешь дальше продолжать обучение!» Удивительно: Михаил Васильевич был невероятно отзывчивым человеком. 
И судьба ему тоже посылала таких людей. Именно она помогла ему пробиться и поступить в смоленскую гимназию. 

— В 1920-е годы ваш дедушка работал в редакции газеты «Рабочий путь» и здесь же познакомился с вашей бабушкой… 

— Да. Он был редактором, а бабушка секретарем. Они поженились и даже жили некоторое время в редакции. От этого брака родилась наша мама — единственная дочь Исаковского. Хотя после этого он был женат еще дважды. 

— Татьяна Никандровна, как велика семья Михаила Исаковского сейчас?

— Наша мама — Елена Михайловна Сальникова — умерла 10 лет назад. У мамы, как я уже говорила, две дочери — это я и моя сестра Наташа. У меня — сын, а у Наташи — дочь. 
У них, в свою очередь, по двое детей. А вот дальше, в правнуках, даже я могу запутаться (смеется). 

 — Ваша мама никогда не хотела переехать в Москву? 

— Хотела. После того как родители разошлись, она жила у бабушки по материнской линии. Дедушка был вновь женат на очень хорошей женщине, с которой они прожили вместе 33 года. Ее звали Лидия Ивановна, она окончила Смоленский мединститут, любила нас и опекала. Вместе с дедушкой, уже после войны, они звали маму в Москву, в которую переехали еще в 1931 году. Но бабушка не отпустила. 
Однажды Михаил Васильевич сказал маме: «Мне столько пишут: и знакомые, и незнакомые, и родственники… И просят все время помочь. А никто не думает, что, может быть, мне самому нужна помощь. Я так устал. Но это тебя не касается». Он действительно помогал всем, никому не отказывал.

— Известен тот факт, что на малой родине, в Угранском районе, он построил Дом культуры — отдал на его возведение свою Сталинскую премию, полученную в 1943 году. Вы там часто бываете?

— Сейчас не так часто, раньше ездили каждый год. Но я поддерживаю отношения с директором музея Людмилой Анатольевной. Мы созваниваемся. Там нас всегда радушно встречают.

— «Рабочий путь» ведь не только поженил Исаковского с вашей бабушкой, но и подружил его с Твардовским…

— Именно так. Когда Александр Трифонович появился на пороге редакции, Исаковский уже работал там. Дедушка сыграл огромную роль в его становлении как поэта. Кто знает, может быть, если бы он его не поддержал, то у Твардовского ничего бы не получилось. Дедушка вдохновлял его. 

— А вы общаетесь с потомками Твардовского? 

— Никого из них не знаю. Мама больше общалась с Николаем Ивановичем Рыленковым. Мы и жили недалеко друг от друга. 

— Вы упомянули, что дедушка часто дарил вам игрушки. У вас что-то осталось из его подарков, что особенно дорого вашему сердцу? 

— У меня осталась старая шкатулка, обитая тканью в цветочек. И подставка из кожи под блокнот. Много вещей мы отдали в Исторический музей и музей при Смоленском государственном университете. Помню, среди тех вещей была интересная бронзовая голова-чернильница. 

— Если говорить о нематериальном наследии Исаковского, то какое из дедушкиных произведений ваше самое любимое? 

— У меня таких много. Например, «Провожанье», «Летят перелетные птицы» и, конечно, «Враги сожгли родную хату». Много лет спустя я узнала, что финальная строчка в этой песне — «И на груди его светилась медаль за город Будапешт» — написана не просто ради рифмы. Меня как-то пригласили на встречу с ветеранами Великой Отечественной войны и подарили юбилейную медаль за взятие Будапешта. 
В тех боях погибли сотни тысяч бойцов. Человек, который выжил при взятии Будапешта, на самом деле прошел ад. 

— Но ведь эту песню запрещали…

— Да. И это для меня странно. Спасибо Марку Бернесу, который спел ее, несмотря на запреты. И она пошла в народ. 

— Ее запрещали, потому что там, в частности, упоминалось спиртное («Бутылку горькую поставил / На серый камень гробовой»)? 

— Нет. Запрещали, потому что она была пессимистическая. Мол, наш народ должен радоваться Победе, а не плакать. Это стихотворение в чем-то автобиографическое. Ведь на Смоленщине были сожжены многие деревни. В том числе и дедушкина Глотовка в нынешнем Угранском районе. Мы там были несколько раз. Там осталась часть дома. Но это не тот дом, который был при нем. Там жила его сестра. И камень там есть с табличкой «Здесь стоял дом, где жил Михаил Васильевич Исаковский». 

— А какие свои песни любил ваш дедушка? 

— Наши вкусы практически совпадали. Однажды мама задала ему такой же вопрос, и он назвал ей три песни: «Летят перелетные птицы», «Провожанье», «И кто его знает». Мама удивилась: «И все?». «Да, пожалуй…» — ответил дедушка. К своему творчеству он относился очень строго. Взять хотя бы «Катюшу» — казалось бы, там легкие понятные слова, простые рифмы… Но за каждым словом — необыкновенный труд. Он написал пять или семь вариантов этой песни. Вместе с композитором Матвеем Блантером они утвердили один, который больше всех понравился. 

— Вы довольны тем, как сегодня на Смоленщине сохраняется память вашего дедушки?

— Да. В селе Всходы Угранского района ежегодно в августе проходит праздник песни «Катюша». 
В Доме культуры, который дедушка построил на свою Сталинскую премию, работает музей его имени. 
В Смоленске ежегодно, в день рождения поэта, у памятника Исаковскому проходит митинг в его честь. В нашем городе есть улица Исаковского. 
Раньше, когда было культпросветучилище, оно носило имя Михаила Васильевича. После того как оно превратилось в институт культуры, имя куда-то отпало. 
Я удивлялась, но мне никто на мои вопросы ничего толком не ответил. И вот недавно нам сказали, что имя Исаковского хотят вернуть образовательному учреждению. Мы, конечно, не против. Только за. 

Беседовала Мария Дёмочкина.
Фото Любови Багара и из архива Т. Н. Шапериной.

  СКАЗАНО
«Родился в начале января 1900 года в деревне Глотовке, Осельской волости, Ельнинского уезда, Смоленской губернии.
Всего у моей матери Дарьи Григорьевны и отца Василия Назаровича было тринадцать человек детей (я родился двенадцатым), но выжило только пятеро. Остальные восемь умерли в раннем детстве, еще до моего появления на свет. Это было в порядке вещей: дети тогда умирали во множестве.
В мальчишеские годы я не раз расспрашивал у старших, когда и как появилась наша деревня и почему она называется Глотовкой. И мне рассказывали, что никто точно не знает, сколько лет нашей деревне, но известно, что на том месте, где она стоит, первым построился один богатый и жадный мужик по прозвищу Глот. Отсюда и пошло название — Глотовка.
Но к тому времени, как я начал себя помнить, никаких богатых мужиков в Глотовке не было. Правда, можно было насчитать два-три семейства, которые жили безбедно, но и они не могли похвастаться никаким особым зажитком. Остальные же (а всего в Глотовке было около пятидесяти дворов) жили так, что едва сводили концы с концами. Впрочем, некоторым и этого не удавалось.
<…> Не знаю, за что, но я очень любил свою деревню и даже считал, что она гораздо лучше всех остальных. Во всяком случае я никогда не согласился бы променять ее на какую-либо другую».

Из книги М. В. Исаковского «На Ельнинской земле».

Подпись к фото: Редкое фото — поэт Михаил Исаковский без очков.

https://www.rabochy-put.ru/news/196438-mikhail-isakovskiy-kakim-on-byl.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fdzen.ru%2Fnews%2Fsearch